«Микки 17» — нигилистическая комедия Бон Джун Хо: Как бесконечные клоны стали метафорой эпохи Трампа

Роберт Паттинсон играет самого себя в нескольких ипостасях в новом фильме обладателя «Оскара» Бон Джун Хо — мрачной научно-фантастической сатире, которая оказалась пророчеством о современной Америке. Картина, чья премьера неоднократно переносилась, наконец выходит в прокат 7 марта 2025 года, став первым крупным кинооткликом на второе президентство Дональда Трампа. Действие разворачивается в ближайшем будущем, где человеческая жизнь обесценена корпорациями, а тоталитаризм маскируется под религиозные ценности. Последователи правящего режима, щеголяющие в алых кепках с политическими лозунгами, — недвусмысленный намёк на реалии 2025 года.

Сюжет: Ледяной ад и бесконечные смерти

Главный герой, Микки Барнс (Паттинсон), подписывает контракт «Расходного материала» — программы колонизации ледяной планеты Нифльхейм. Его роль — выполнять смертельно опасные задания, зная, что после каждой гибели его сознание перезапишут в новый клон.

  • Ключевая сцена: Микки-17 падает в расщелину, кишащую червеобразными инопланетянами. Его напарник Тимо (Стивен Йен) спокойно бросает его, зная, что завтра появится Микки-18.
  • Флэшбеки смонтированы в стиле тревожного техно-трипа: аллюзии на эксперименты с радиацией, вирусами и криогенными камерами.
  • Поворот: Микки-17 выживает и возвращается на базу, создавая проблему — две копии не могут сосуществовать из-за религиозных догм колонии.

Главный герой, Микки Барнс (Паттинсон), подписывает контракт «Расходного материала» — программы колонизации ледяной планеты Нифльхейм, где его клоны бесконечно заменяют друг друга после каждой мучительной смерти. Каждое новое тело печатается на дрожащем 3D-биопринтере, сохраняя память всех предыдущих воплощений. Сюжет стартует с абсурдно-мрачной сцены: Микки-17 падает в ледяную расщелину, кишащую инопланетными червями, а его напарник Тимо (Стивен Йен) спокойно бросает его, зная, что завтра появится Микки-18. Флэшбеки, смонтированные в ритме тревожного техно-трипа, раскрывают мир, где колонисты — пешки в руках корпорации-культа, одержимой идеей «генетической чистоты».Mickey 17 клоны

Клоны, кепки и кризис идентичности

Когда Микки-17 выживает и возвращается на базу, возникает проблема: сосуществование двух копий нарушает религиозные догмы колонии. Режиссёр превращает их борьбу за выживание в фарс, где решения находятся с подозрительной лёгкостью, но каждый шаг влечёт неожиданные последствия. Угроза исходит от Кеннета Маршалла (Марк Руффало) — харизматичного лидера колонии с неестественно белыми зубами. Его риторика, смесь белого supremacy и патриархального ханжества, подкрепляется ритуалами вроде «избранных обедов» с мясом (вместо обычной белковой бурды), где он внушает колонистам необходимость «размножаться ради чистоты рода». Его жена Илфа (Тони Коллетт), одержимая гурманскими изысками, дополняет портрет правящей элиты — лицемерной, глупой и опасной.

Красные кепки сторонников Маршалла и покушение на его жизнь (пуля царапает щёку, как у Трампа в 2024-м) делают фильм болезненно актуальным. Бон Джун Хо, вдохновляясь романом Эдварда Эштона «Микки7», добавляет в сценарий жёсткие политические аллюзии. Колония Нифльхейма — это США в миниатюре: институты разобраны на запчасти, а сопротивление системе сводится к базовым понятиям вроде «сдержек и противовесов», которые здесь кажутся революцией.

Персонажи: Лицемерие и безумие

  • Микки-17 (Роберт Паттинсон): Сутулый, гнусавый неудачник с саморазрушительными наклонностями. Его кожа покрыта шрамами от предыдущих смертей, а движения напоминают спазмы.
  • Микки-18: Более агрессивная версия, манипулирующая окружением. В отличие от оригинала, носит кожаную куртку и постоянно ухмыляется.
  • Кеннет Маршалл (Марк Руффало): Лидер колонии с неестественно белыми зубами. Его речь — микс из расистских лозунгов, патриархальных призывов и корпоративного жаргона.
  • Наша (Наоми Акки): Охранница-параноик, влюблённая в Микки. Носит электрошоковый браслет и коллекционирует зубы убитых инопланетян.

Роберт Паттинсон как квинтэссенция человеческого упадка

Паттинсон создаёт Микки-17 как антигероя-неудачника: сутулого, гнусавого, вечно дрожащего. Его клон-соперник, Микки-18, ещё хуже — агрессивный и манипулятивный, он подчёркивает, что даже идентичные тела могут порождать противоположности. Оба персонажа лишены эмпатии: ключевая сцена, где Микки игнорирует признаки разумности местной фауны, раскрывает его эгоцентризм.

Окружение не лучше: возлюбленная Микки Наша (Наоми Акки) — охранница с параноидальными закидонами, а Тимо — нарцисс, помешанный на своём имидже «крутого пилота». Даже потенциальные союзники, вроде учёного-диссидента, показаны сломленными системой. Фильм не предлагает героев для восхищения — только жертв и палачей в одном лице.

Визуальный хаос как форма протеста

Бон Джун Хо отвергает эстетику гладкого футуризма. Нифльхейм — это нагромождение ржавых труб, мерцающих неоновых ламп и ледяных пещер, подсвеченных кроваво-красным. Сцены драк клонов сняты как клоунада: персонажи машут конечностями, кричат абсурдные аргументы, падают в лужи синтетической крови. Звуковой дизайн усиливает диссонанс: рёв биопринтеров, скрежет льда и искажённые голоса роботов-надзирателей сливаются в симфонию безумия.mickey 17

Бон Джун Хо и оператор Хонг Кён Пё отвергают гладкий футуризм в пользу грязного реализма:

  • Колония Нифльхейм: Нагромождение ржавых труб, трещащих неоновых ламп и ледяных пещер с кроваво-красным освещением.
  • 3D-биопринтер: Дрожит, как старый принтер, а новые клоны «рождаются» в лужах слизи.
  • Экшен-сцены: Драки клонов сняты как клоунада — персонажи машут конечностями, падают в синтетическую кровь, кричат абсурдные аргументы.

Итог: Чёрная комедия для эпохи распада

«Микки 17» — это кино-панк, где смех застревает в горле. Его юмор рождается из отчаяния: персонажи жестикулируют, кричат и падают, имитируя драму, но за этим стоит экзистенциальная пустота. Фильм отказывается от банальных призывов к «сопротивлению», вместо этого показывая, как система уродует даже бунт. Финальная сцена, где Микки-18 запускает вирус, уничтожающий Архитектора колонии, не приносит катарсиса — только горькое осознание цикличности насилия.

Бон Джун Хо не даёт ответов, но его пессимизм — форма правды. В мире, где человечность стала роскошью, а надежда — иллюзией, «Микки 17» становится зеркалом, в котором больно смотреть на собственное отражение. Это не развлечение, а диагноз — поставленный с язвительной улыбкой и чёрным-чёрным юмором.